Экономисты начинают постепенно отходить от предположения о рациональном поведении людей, принимая нас такими, какие мы и есть в действительности: противоречивыми, неуверенными и немного сумасшедшими.
Вопрос о том, насколько экономистам знакомо понятие "человечность", может показаться праздным для большинства мужей науки, однако он возникает в головах у многих непосвященных, впервые познакомившихся с выкладками экономической теории. Действительно, в традиционном представлении экономистов, человек больше напоминает робота из научно-фантастического фильма: он полностью подчинен логике, всецело обращен на достижение поставленной цели и свободен от дестабилизирующих влияний чувств или нерационального поведения. Хотя в реальной жизни действительно существуют люди подобного склада, не стоит все же забывать о том, что в поведении большинства из нас гораздо больше неопределенности и склонности ошибаться.
Сейчас, наконец, постепенно начинают осознавать этот факт и сами экономисты, и в башнях из слоновой кости, в которых творятся таинства экономической теории, начинает потихоньку ощущаться человеческий дух.
Среди наиболее молодых и амбициозных экономистов становится даже модным использовать примеры из психологии и даже биологии, чтобы объяснять такие вещи, как наркотическую зависимость, поведение водителей нью-йоркских такси и прочие модели поведения, которые кажутся совершенно нелогичными. Начало этой тенденции положил председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспэн (Alan Greenspan), еще в 1996 году задававшийся вопросом о "нелогичном процветании" американского рынка ценных бумаг (тогда, после некоторого замешательства, инвесторы его проигнорировали).
Многие экономисты-рационалисты остаются верными своим убеждениям и подходят к проблемам, обсуждаемым коллегами-отступниками из растущей школы поведенческой экономики, исключительно логически. Ирония ситуации заключается в том, что пока экономисты борются с еретиками в своих рядах, их собственные методы начинают все чаще использоваться такими общественными науками, как право и политология.
Золотой век рациональной экономической теории начался в 1940 году. Великие экономисты прошлых лет, такие как Адам Смит (Adam Smith), Ирвинг Фишер (Irving Fisher) и Джон Мэйнард Кейнс (John Maynard Keynes), учитывали в своих теориях нелогичное поведение и другие аспекты психологии, но в послевоенные годы все это было сметено в сторону новой волной рационалистов. Успех рационалистической экономики шел рука об руку с внедрением в экономику математических методов, применять которые оказалось существенно проще, если считать поведение людей строго логичным.
Считалось, что можно выделить несколько форм рационального поведения, простейшая из которых определялась как "узкая рациональность". Эта теория предполагала, что в своей деятельности человек стремится максимизировать для себя "счастье", или, как сказал философ 19 века Стюарт Милл (Stuart Mill), "полезность". Другими словами, предоставленный собственному выбору, человек должен предпочитать тот вариант, "полезность" которого для него выше. Кроме того, он должен быть последовательным в своих предпочтениях: так, если он предпочитает яблоки апельсинам, а апельсины грушам, то, соответственно, яблоки должны нравится ему больше, чем груши. Существует и более общая трактовка рационального поведения, которая, в частности, подразумевает, что ожидания человека основаны на его объективном логическом анализе всей доступной ему информации. До сих пор смысл и содержание этих определений вызывают дебаты в философских кругах.
В конце 1970-х годов, экономический рационализм был не просто ортодоксальной теорией, он оказывал реальное влияние на окружающий мир. Так, в ряде стран, особенно это относится к Великобритании и США, макроэкономическая политика попала в руки сторонников теории "разумных ожиданий". Согласно их представлениям, люди формируют свои ожидания не в соответствии со своим собственным ограниченным опытом, но на основании всей доступной им информации, в том числе точной оценки государственной политики. Так, если правительство заявляет о том, что принимает все необходимые меры для борьбы с инфляцией, то люди должны трансформировать свои ожидания в соответствии с этой информацией.
Аналогичным путем инвестиционные фирмы с Уолл Стрит подпадали под воздействие так называемой "гипотезы эффективного рынка", согласно которой цена финансовых активов, таких как акции и облигации, имеет логическое обоснование и зависит от имеющейся информации. Даже в том случае, если на рынке имеется большое количество глупых инвесторов, они не смогут противостоять инвесторам умным, чья более успешная деятельность заставит их покинуть рынок. В результате, предположения, что инвестор может заработать большую прибыль, чем в среднем по рынку, вызывали у сторонников этой теории смех. Как же все изменилось с того времени! Многие из этих самых экономистов сегодня подались в менеджеры по инвестициям, судя по их успеху на этом поприще им следовало бы уделять больше внимания разработке своих ранних теорий о том, что "сделать" рынок очень сложно.
1980-е годы стали свидетелями несостоятельности макроэкономических теорий, основанных на разумных ожиданиях (хотя, может быть это вызвано и тем, что люди разумно отказывались верить обещаниям правительства). Окончательно репутацию многих апологетов этих теорий разрушил произошедший в 1987 году крах фондовой биржи, который случился без каких-либо вновь появившихся причин или информации. Это послужило началом тому, что в светлый храм экономики стали потихоньку допускаться теории, учитывавшие нерациональное поведение. Сегодня это вылилось в появление растущей школы экономистов, которые, используя последние достижения экспериментальной психологии, ведут массированное наступление на саму идею рационального поведения, как отдельного человека, так и целого сообщества.
Даже самое краткое перечисление их выводов способно вызвать обморок у любого сторонника рациональной экономики. Так, оказывается, что люди подвержены чрезмерному влиянию страха перед сожалением, и часто проходят мимо возможности приобрести выгоду только из-за того, что существует незначительная вероятность потерпеть неудачу. Более того, людям свойственен так называемый когнитивный диссонанс означающий явное несоответствие между окружающим миром и представлением о нем и проявляющийся в том случае, если это представление росло и лелеялось в течение долгого времени. И еще: люди часто подвержены влиянию стороннего мнения, что проявляется даже в том случае, если они точно знают, что источник мнения некомпетентен в данном вопросе. Кроме того, люди страдают от желания любой ценой сохранить статус кво. Часто стремление сохранить существующее положение вещей заставляет их идти на большие затраты, чем те, на которые они бы пошли, добиваясь этого положения "с нуля". Теория рациональных ожиданий предполагает, что человек принимает конкретные решения в зависимости от анализа общего положения дел. Психологи выявили, что на самом деле человеческий разум разбивает окружающую действительность на некие общие категории, часто руководствуясь при этом поверхностными признаками объектов и явлений, при этом анализ отдельных категорий не учитывает другие.
Очевидно, что в поведении людей часто проявляется и такой иррациональный феномен как "всезнание". Задайте человеку вопрос, а потом попросите его оценить степень достоверности данного им ответа. Скорее всего, эта оценка будет завышена. Это может быть вызвано так называемой "эвристикой представления": тенденцией человеческого разума относится к окружающим явлениям как к представителям уже известного ему класса. Это дает человеку чувство, что явление ему знакомо, и уверенность в том, что он правильно определил его суть. Таким образом, например, люди "видят" в потоке данных некую структуру, хотя на самом деле ее там нет. "Эвристика доступности", родственный психологический феномен, заставляет людей фокусировать свое внимание на отдельном факте или событии, не принимая при этом во внимание общую картину, так как именно данное событие показалось им более явным, или оно четче отпечаталось в их памяти.
Еще одна замечательная особенность человеческой психики, "волшебство воображения", заставляет людей предписывать их собственным действиям последствия, с которыми они не имеют ничего общего, и, соответственно, подразумевать, что они обладают большими возможностями воздействовать на положение дел, чем это есть в реальности. Так, инвестор, который приобрел акции, затем внезапно пошедшие вверх, скорее всего, сочтет причиной этого свой профессионализм, а не простую удачу. В дальнейшем это может также вылиться в "квазиволшебство воображения", когда инвестор начинает вести себя так, как если бы он считал, что его собственные мысли могут влиять на события, даже если сам он знает что это невозможно.
Вдобавок, большинство людей, по словам психологов, страдают от "ложной непредусмотрительности": когда что-то происходит, они чрезмерно переоценивают вероятность того, что они сами могли бы предсказать это происшествие заранее. С этим феноменом граничит так называемая "ложная память": люди начинают сами убеждать себя в том, что они предсказывали это событие, хотя на самом деле этого не происходило.
И, наконец, вряд ли кто-то не согласится с тем, что человеческим поведением часто правят эмоции, а отнюдь не разум. Это наглядно показывает психологический эксперимент, известный как "ультимативная игра". В ходе эксперимента одному из участников давалась некая сумма денег, например 10 долларов, часть которой он должен был предложить второму участнику. Тот, в свою очередь, мог либо взять деньги, либо отказаться. В первом случае он получал эти деньги, а остаток забирал себе первый участник, во втором они оба не получали ничего. Эксперимент показал, что в том случае если предлагаемая сумма была мала (менее 20% от общей), то она обычно отвергалась, хотя с точки зрения второго участника выгодно соглашаться с любой предложенной суммой, даже с одним центом. Однако в этом случае наказание первого участника, предложившего оскорбительно малую часть денег, давало людям большее удовлетворение, чем их собственная выгода.
Наибольшее влияние на экономическую мысль оказала так называемая "теория перспектив", разработанная Дэниэлом Канеманом (Daniel Kahneman) из Принстонского университета (Princeton University) и Эмосом Тверски (Amos Tversky) из Стэнфордского университета (Stanford University). Эта теория соединяет воедино результаты ряда психологических исследований, и в значительной мере отличается от теории рациональных ожиданий, при этом она использует методы математического моделирования, применявшиеся последней. Теория перспектив основана на результатах сотен экспериментов, в ходе которых людям предлагалось совершить выбор между двумя вариантами действий. Результаты исследований Канемана и Тверски говорят, что человек избегает нести потери, т.е. его ощущения от потерь и приобретений несимметричны: степень удовлетворения человека от приобретения, например, 100 долларов гораздо ниже степени расстройства от потери той же суммы. Однако стремление избегать потерь не связано со стремлением избегать риска. В реальной жизни, избегая потерь, люди рискуют гораздо меньше, чем если бы они действовали строго рационально и стремились максимизировать для себя полезность. Теория перспектив также говорит о том, что люди неверно оценивают вероятности: они недооценивают вероятность событий, которые, скорее всего, произойдут, переоценивают менее вероятные события, и считают невозможными события, вероятность которых хотя и мала, но все же существует. Люди так же рассматривают принимаемые ими решения сами по себе, не учитывая всего контекста.
Реальная жизнь во многом подтверждает теорию перспектив, о чем, например, пишет Колин Камерер (Colin Camerer), экономист из Калифорнийского Технологического института (California Institute of Technology). Так, изучая работу таксистов в Нью-Йорке, он заметил, что большинство из них устанавливают для себя дневную норму выработки, заканчивая работу тогда, когда эта норма выполнена. Таким образом, в оживленные дни они обычно работают на несколько часов меньше, чем тогда, когда у них мало пассажиров. С точки зрения теории рационального поведения, они должны поступать наоборот, работать больше в те дни, когда из-за наплыва клиентов их среднечасовой заработок возрастает, и сворачивать работу тогда, когда по причине простоев он уменьшается. Теория перспектив позволяет объяснить это нерациональное поведение: когда водитель не может достичь поставленной им же цели, это воспринимается им как поражение и он прилагает все свои силы и время к тому, чтобы избежать его. Напротив, ощущение победы, возникающее при выполнении нормы, лишает его дополнительного стимула продолжать работу в этот день.
Люди, играющие на скачках, предпочитают "темных лошадок" фаворитам гораздо чаще, чем они должны были бы с рациональной точки зрения. Теория перспектив связывает это с неверной оценкой вероятностей: люди недооценивают вероятность выигрыша фаворита и переоценивают возможность того, что никому неизвестная кляча придет к финишу первой. Так же отмечено, что игроки обыкновенно начинают ставить на никому неизвестных лошадей ближе к концу дня. К этому времени многие из этих людей уже лишились части своих денег, осевших в карманах у букмекеров, и, удачный заезд "темной лошадки" для них может превратить неудавшийся день в триумф. С точки зрения логики в этом нет никакого смысла: последний забег ничем не отличается от первого. Однако люди склонны выключать свой внутренний счетчик под конец дня, так как им не хочется уходить с ипподрома в проигрыше.
Наверное, самым известным примером работы теории перспектив является так называемая "проблема доходности акций". В США долгие годы акции приносили инвесторам существенно больший доход по сравнению с облигациями, чем это можно было бы предположить исходя только из различий в рискованности этих бумаг. Ортодоксальные экономисты объясняли этот факт тем, что инвесторы проявляют меньшую, чем ожидалось, склонность к риску. С точки зрения теории перспектив это объясняется стремлением инвесторов избегать потерь в каждом отдельно взятом году. Так как потери по итогам года более свойственны акциям, чем облигациям, то инвесторы готовы вкладывать деньги только в те из них, чья большая доходность позволила бы им компенсировать риск потерь в том случае, если год окажется неудачным.
Ответной мерой сторонников рационального подхода к экономической теории стали доказательства рациональных корней нерационального поведения человека. Гари Бекер (Gary Becker) из Чикагского университета высказывал эти идеи задолго до того, как поведенческая экономика поставила под вопрос классические догмы. В своей работе, удостоенной Нобелевской премии, он описывает с точки зрения экономики такие стороны человеческой жизни, как образование и семью, самоубийство и пристрастие к наркотикам. В дальнейшем им также были созданы "рациональные" модели формирования эмоций и религиозных верований. Такие рационалисты как Бекер обвиняют сторонников поведенческой экономики в том, что последние используют любую подходящую психологическую теорию для того, чтобы найти объяснение исследуемой проблеме, подменяя этим последовательный научный подход. В свою очередь, упоминавшийся выше Камерер, говорит то же самое и о рационалистах. Так, они объясняют стремление игроков на скачках ставить на неизвестных лошадей тем, что тяга к риску у этих людей выражена сильнее, чем обычно, при этом говоря обратное в случае с проблемой доходности акций. Хотя подобные объяснения и имеют право на существование, очевидно, что всей картины они не учитывают.
На самом деле, конфликт между сторонниками рациональной и поведенческой психологии сейчас уже во многом завершен. Традиционалисты больше не могут себе позволить просто игнорировать значение чувств и переживаний с точки зрения их влияния на поведение человека, точно так же как и адепты поведенческой школы больше не считают человеческое поведение полностью иррациональным. Вместо этого, большинство из них оценивают поведение людей как "квазирациональное", то есть предполагают, что человек старается вести себя рационально, но снова и снова терпит ошибки на этом поприще.
Роберт Шиллер (Robert Shiller), экономист из Йеля (Yale), который, по слухам, подтолкнул Гринспэна к высказыванию о "нелогичном процветании", сейчас работает над книгой по психологии фондовой биржи. По его словам, хотя достижения поведенческой психологии и нужно принимать во внимание, это не должно означать полного отказа от традиционной экономической теории. Психолог Канеман, стоявший у истоков исследования иррационального в экономике, так же говорит о том, что полностью отказываться от модели рационального поведения еще рано. По его словам, в модель может быть введено не более одного фактора иррациональности единовременно. В противном случае обработка результатов исследования может оказаться невозможной.
Тем не менее, скорее всего, будущее развитие экономической теории будет идти на стыке с другими науками, от психологии до биологии. Эндрю Ло (Andrew Lo), экономист из Массачусетского Технологического института (Massachusetts Institute of Technology), надеется, что прогресс в естественнонаучных отраслях позволит выявить генетическую предрасположенность в риску, определить, каким образом идет формирование эмоций, вкусов и ожиданий, глубже понять процессы обучения. В конце 1980-х - начале 1990-х, Ричард Тэйлер (Richard Thaler) был, по сути дела, первопроходцем, внедрявшим психологические методы в мир финансов. Сейчас он профессор Чикагского университета (University of Chicago), цитадели сторонников рациональной экономической теории. Он верит, что в будущем экономисты будут учитывать в своих моделях столько поведенческих аспектов, сколько они будут наблюдать в окружающей их реальной жизни хотя бы потому, что поступать по-другому будет просто нерационально.